В одном южном городе с утра шел дождь. Бешинджи Колонов с грустью смотрел в окно и думал о том, как ему придется петлять между струйками. Да, в метафорическом смысле слова, но задача была, как ни крути, сложная. Ведь он столько лет жил в южном городе, ожидая вхождения туда танков из одной северной страны, которая мечтала о возрождении собственного влияния в мире и считала потерю всех своих бывших колоний большой геополитической трагедией. Собственно, не он один ждал.

В разных странах и городах, входивших в состав рухнувшей империи, проживали ярые противники их независимости. Эти почтенные господа считали, что не свобода лучше, чем свобода. Особенно, если она гарантирует популяризаторам этой глубинной мысли жизнь, полную ништяков. Эти самые ништяки у многих из членов, скажем так, профсоюза противников независимости, были в тот благословенный для них период, когда их города и республики входили в состав империи, ныне упражняющейся в искусстве вставания с колен. Но потом все рухнуло. Империя приказала долго жить, и все ее сторонники вынуждены были как-то петлять, дабы не попасть под жернова истории.

К примеру, в южном городе лет этак 30 назад началась кампания по отрицанию связи с Красной Партией Рухнувшей Империи. Своей кульминации она достигла после того, как дружественные танки, БМП и БТР  этой империи в январе вошли в южный город, дабы миролюбиво расстрелять его жителей — стариков, женщин и детей. Сразу после этого акта имперской любви, в южном городе, прямо на центральной его площади, тысячи граждан сжигали свои партийные билеты. Они более не могли себя чувствовать частью единого целого с теми, кто вторгся в их город.

Бешинджи Колонов также был одним из тех, кто пришел тогда на площадь, чтобы демонстративно бросить в костер что-то, похожее на партийный билет. Ему тогда важно было показать свою солидарность с народом. И не только ему. В южном городе было немало таких, кто в реальности выбрасывал в костер блокнотики, размером с партбилет. А сам этот билет родной партии они хранили до сих пор. На всякий случай. Вдруг, империя возродится и появится необходимости кричать «ура», подбрасывать в воздух чепчики, встречать с цветами танкистов из одного северного государства.

Собственно, в одной из бывших республик, ранее входивших в состав рухнувшей империи, ее сторонники себя уже проявили во всей красе. Они моментально переобулись в воздухе, сменив флаги своей страны, на флаги иного государства. Они радостно шли на митинги в поддержку аннексии части своей  Родины, что-то приговаривая про то, что им теперь не страшны даже камни с неба. Они повторяли без умолку что-то про духовные скрепы и про торжество справедливости, в имперском, естественно, понимании этого словосочетания.

Тогда, помнится, видя легкость, с которой была произведена аннексия части территорий одной из бывших республик империи, Бешинджи Колонов и его друзья изрядно обрадовались. Они были уверены, что процесс присоединения к северной стране новых территорий, включая и южный город, теперь пойдет быстро, не встречая преград на своем пути. Они ошиблись. Оказалось, что за эти десятилетия во всех республиках бывшей империи выросли поколения граждан, не мысливших своей жизни в какой-то другой стране. Они привыкли к независимости и были готовы умирать за нее. Это стало шоком для  Бешинджи Колонова и его единомышленников.

Поэтому, они решили затаиться и лишь изредка позволяли себе действия манипулятивного свойства. Сводились они к восхвалению действий все еще встающей с колен империи в разных частях Земли. Попутно, осуждались действия «кровавых капиталистов» и «мировой закулисы». Плюс, обильно критиковались идеи демократии, которая, как утверждали нео-империалисты, вредна, опасна и абсолютна чужда южному городу и его гражданам. Так, Бешинджи Колонову и его соратникам до поры-до времени удавалось петлять между струйками.

Но, наступил момент, когда возможностей для маневра просто не осталось. Появилась информация о том, что империя снова решила вооружить свой форпост сразу многофункциональными  истребителями  Му-30СМ. Их империя передала стране, которая вот уже более четверти века, как оккупировала пятую часть территории южного города. То была совершенно открытая поддержка страны-оккупанта, которая, ясное дело, вызвала возмущение в южном городе. Вот и приходилось Бешинджи Колонову снова петлять между струйками.

Он уже обдумывал свою линию защиты. Например, можно было указать на то, что поставки этих истребителей форпосту начнутся только в следующем году, а к тому времени многое в мире может измениться. Можно было также добавить, что империя поставляет всего 4 истребителя оккупантам, хотя  могла бы поставить и много больше, за что следует ее, империю, поблагодарить. Затем, можно было бы сказать, что истребители эти являются мирными и на них будут перевозить коньяк из одного города страны-оккупанта в другой. Да, и бомбы, которые теоретически могут оказаться на борту истребителей, также являются исключительно мирными.

Под конец, Бешинджи Колонов заготовил фразу о важности сохранения теплых отношений между южным городов и северной страной, пригрозив пальцем «некоторым силам, прислуживающим своим западным спонсорам». Он жаждал убедить всех, что, образно говоря, овцы могут быть целы, даже в условиях, когда волки давно уже голодны. Понятно, что все это звучало фальшиво и глупо. Но, ничего иного в арсенале Бешинджи Колонова никогда не было, нет и не будет. Понимая это, он с грустью глядел в окно, на проливной дождь, понимая сложности  бега  между струйками.