В последние дни неспокойная ситуация в Карабахском регионе вследствие участившихся армянских провокаций еще более усугубилась. Лишившись возможности переброски военных грузов и военнослужащих из Армении в Карабах по Лачинской дороге, агрессивно настроенные соседи решили воспользоваться альтернативной дорогой Ханкенди-Халфали-Туршсу.

Несмотря на неоднократные предупреждения азербайджанской стороны, провокации с армянской стороны продолжались. В результате, Азербайджану пришлось прибегнуть к более решительным мерам и взять под контроль проселочные дороги в Карабахском регионе.

Хотя премьер-министр Никол Пашинян не раз заявлял о приверженности Армении мирному договору с Азербайджаном, сложилась довольно нелепая обстановка: с одной стороны, Армения (на словах) говорит о мире, с другой – на деле способствует эскалации в регионе.

Наряду с этим, Россия пытается не потерять своего влияния на Армению в контексте карабахского вопроса, которая все чаще склоняется в сторону западного курса.

Ситуацию в беседе с # прокомментировал российский политолог, директор по аналитическим проектам Агентства политических и экономических коммуникаций Михаил Нейжмаков.

 

— В карабахском вопросе задействованы мировые центры. Россия пытается «образумить» Ереван, хотя армянская сторона все больше делает акцент на Запад. В то же время, Ереван жалуется Москве на «агрессивные» действия Баку. Поверит ли Москва ереванским слезам?

— Стоит отметить, что в течение марта 2023 года мы наблюдали активизацию контактов между Москвой и Ереваном. Скажем, в первые три недели месяца состоялись две встречи на уровне глав МИД — Сергея Лаврова и Арарата Мирзояна — сначала в Нью-Дели, потом в Москве. Кроме того, в Ереване прошли переговоры главы Национального Собрания Армении Алена Симоняна с вице-спикером верхней палаты российского парламента Юрием Воробьевым. Наконец, в конце февраля первой половине марта состоялось два телефонных разговора Никола Пашиняна и Владимира Путина.

При этом не всегда резонанс вокруг сюжета, который обсуждается как источник риска для российско-армянских отношений, соответствует его реальному влиянию на диалог Москвы и Еревана. Скажем, широко обсуждаемое в таком ключе недавнее постановление Конституционного суда Армении о соответствии Основному закону страны Римского Статута Международного уголовного суда – пока, в большей степени, «медийная буря», чем действительно камень преткновения в отношениях двух стран.

Можно вспомнить, что Правительство Армении еще в конце декабря 2022 года одобрило законопроект «О ратификации Римского статута Международного уголовного суда, подписанного 17 июля 1998 года, и о принятии заявления о реверсивном признании юрисдикции МУС». То есть, процесс ратификации Римского статута была запущен Ереваном задолго до заявления представителей Палаты досудебного производства МУС о выдаче ордеров на арест Владимира Путина и Уполномоченной при президенте РФ по правам ребенка Марии Львовой-Беловой. Показательно, что, по крайней мере, по состоянию на вечер 28 марта российские официальные лица сдержанно реагировали на сюжет с этим постановлением Конституционного суда Армении. Из официальных заявлений можно отметить, прежде всего, максимально обтекаемую реплику пресс-секретаря президента РФ Дмитрия Пескова: «Будем это обсуждать с нашими партнерами».

Не будем забывать, что выходившие даже в американских СМИ публикации про «резкую реакцию МИД РФ» на эту тему ссылаются не на официальные заявления российского внешнеполитического ведомства, а на материал  РИА «Новости» со ссылкой на анонимный источник.

Другое дело, что резонанс вокруг этого сюжета явно не улучшает фон для отношений Москвы и Еревана. Можно вспомнить хотя бы комментарий депутата парламента Армении от правящей партии «Гражданский договор» Гагика Мелконяна, что «если Путин приедет в Армению, то должен быть арестован». Хотя понятно, что заявления парламентариев, как свидетельствует мировой опыт, обычно не вызывают настолько резкой официальной реакции в рамках международных отношений, как реплики чиновников исполнительной власти.

В целом же, вряд ли мы будет наблюдать кардинальный разрыв между Москвой и Ереваном, по крайней мере, в ближайшее время. Никол Пашинян пока не получал от западных держав твердых гарантий в сфере безопасности Армении. В свою очередь, России важно взаимодействие с Ереваном для сбалансированной политики на Южном Кавказе. Но вполне можно ожидать, что для российско-армянских отношений ближайшие месяцы будут временем сложных переговоров, фоном для которых будут оставаться периодически возникающие проблемные инфоповоды.

— Пашинян часто повторят, что «миру быть». Но можно ли верить политику, который прекрасно осведомлен о незаконной переброске военных грузов из Армении в Азербайджан, что приводит к эскалации в регионе?

— Вооруженная эскалация, тем более масштабная, создала бы серьезные риски для Никола Пашиняна, в том числе, внутриполитические. Поэтому заявление премьера Армении, что между его страной и Азербайджаном «будет заключен мирный договор» вполне объяснимо – Еревану действительно объективно выгоднее, чтобы переговорный процесс надолго не прерывался.

С другой стороны, практически любое содержание этого мирного договора может стать поводом для протестных кампаний в Армении. В очередной раз отмечу фактор выборов в Совет старейшин Еревана, где проживает более трети населения страны. Если Никол Пашинян будет форсировать заключение мирного соглашения, то скорее после этих выборов, а не до. Как мы помним, в очередном порядке эти выборы должны были пройти осенью 2023 года, хотя в армянской прессе продолжают активно обсуждаться и версии об их проведении  досрочно – например, в конце мая.

Наконец, чем сложнее обстановка для официального Еревана в ситуации, когда внимание России отвлечено на конфликт с Киевом, а западные державы не дают четких гарантий в сфере безопасности, тем больше Никол Пашинян будет объективно заинтересован в активизации переговоров по мирному соглашению.

— Армения твердит о том, что Азербайджан не выполняет какой-то там пункт трехстороннего соглашения… Но ведь все дело на самом деле в том, что один из пунктов гласит о выводе незаконных армянских вооруженных формирований, который как раз таки до сих пор не выполнен…

— Понятно, что далеко не все положения трехстороннего заявления, принятого в ноябре 2020 года, реализованы. Среди нереализованных пунктов можно выделить, в том числе, тезис о «разблокировании всех экономических и транспортных связей в регионе». Ограничивает вероятность подвижек в этих вопросах, в том числе, и риск приграничных конфликтов, и осложнившиеся отношения Москвы и Еревана.

Например, даже если завтра будет объявлено об открытии сообщения между западными районами Азербайджана и Нахчываном через территорию Армении, любой приграничный конфликт приведет к новой остановке этого сообщения и резко усилит риски для пассажиров и грузов, которых такая эскалация застанет в пути. Опять же, российским пограничникам, на которых пункт 9 трехстороннего заявления возлагает «контроль за транспортным сообщением» на этом направлении, было бы куда сложнее вести такую работу в ситуации, когда между Москвой и Ереваном наблюдается охлаждение.

С другой стороны, мирная альтернатива этому трехстороннему заявлению, которая смогла бы регламентировать те же самые вопросы более эффективно, сейчас не просматривается. Если не произойдет масштабной вооруженной эскалации и пока не заключен мирный договор, скорее, переговоры между сторонами будут продолжаться строиться по направлениям, так или иначе заданным этим документом от ноября 2020 года.

— Армения свои агрессивные амбиции пытается свалить на РМК. Мол, никто нам не помог, не уберег и так далее. Россия до поры и времени потакает шалостям Армении. Как долго?

— Причины таких настроений граждан Армении в данном случае объяснимы – их ожидания по поводу роли РМК были явно выше. Но и для команды Никола Пашиняна объективно выгодно, если недовольство населения Армении, в том числе в связи с кризисом вокруг Лачинского коридора, будет проецироваться, в первую очередь, на российских миротворцев. С другой стороны, как показывает мировой опыт, сталкиваться с недовольством со стороны всех вовлеченных сторон – судьба большинства миротворческих контингентов.

При этом вероятность развертывания в регионе какого-то другого миротворческого контингента (в том числе, на перспективу после 2025 года) сейчас выглядит не очень вероятной. Даже если бы у ЕС появилась возможность добиться согласия и Баку, и Еревана на развертывание в нынешней зоне временной ответственности РМК, например, гипотетической европейской полицейской миротворческой миссии, не факт, что Брюссель сам захотел бы использовать эту возможность, учитывая именно фактор недовольства всех вовлеченных сторон, с которыми обычно сталкиваются миротворцы. Вашингтон также вряд ли возьмет на себя такую роль – вспомним, как 31 октября 2020 года  тогдашний помощник президента США по национальной безопасности Роберт О’Брайен говорил о возможности размещения в Карабахе миротворцев из скандинавских стран, а отнюдь не американских. Наконец, в случае с гипотетической миротворческой миссией ООН сложно определить такой ее состав, который мог бы устроить все вовлеченные стороны. Можно в очередной раз вспомнить, что в число лидеров среди государств, предоставляющих свои военные и миротворческие контингенты для подобных операций ООН, входит целый ряд стран с преимущественно мусульманским населением (например, Бангладеш, Пакистан, Индонезия), но развертывание в Карабахе миротворческого контингента с таким составом вряд ли было бы приемлемо для армянской стороны. В свою очередь, размещение подобного контингента, состоящего, например, из индийских военнослужащих, вряд ли устроило бы Азербайджан.

При этом, говоря об интересах внешних игроков к региону. Конкуренция посредников по диалогу между Баку и Ереваном может быть стимулом для более активного переговорного процесса, но сама по себе не обязательно сделает этот процесс более результативным.

— В регионе эскалация достигла пика после создания брюссельской площадки по урегулированию армяно-азербайджанского конфликта. Каким вы видите окончательное решение конфликта?

— Риск вооруженной эскалации в любом случае сохранялся, как минимум, пока не проведена делимитация и демаркация границы между Азербайджаном и Арменией, и при этом нет настолько сильных экономических стимулов, чтобы удерживали стороны от такой эскалации.

При этом, если ближайшие президентские и парламентские выборы в Турции не приведут к внутриполитической дестабилизации в этой стране, во второй половине 2023 года переговорные позиции Баку в рамках диалога с Ереваном дополнительно укрепятся. Можно предположить, что события второй половины 2023 года в принципе могут иметь очень важное значение для баланса сил в регионе. Либо в это время мы увидим серьезные подвижки в переговорах, либо риск масштабной вооруженной эскалации серьезно возрастет.