О влиянии Турции в Центральной Азии, сирийском конфликте и активизации в Сирии ИГИЛ, рассказал в интервью  #, иранист, эксперт по Ближнему Востоку Игорь Панкратенко.

***

— В эти дни состоялся саммит тюркоязычных государств. Как вы его оцениваете, и насколько вообще данный саммит дееспособен?

— Напомню, что Совет сотрудничества тюркоязычных государств, саммит которого прошел в Чолпон-Ате, имеет непростую историю.

С 1992 года, с момента возникновения независимых тюркоязычных государств на постсоветском пространстве, регулярно происходили попытки создания неких общих площадок, на которых Турция и новые независимые тюркоязычные государства могли бы координировать свои усилия в различных сферах — политике, экономике, гуманитарных вопросах и тому подобное.

Энтузиасты много говорили о «тюркском мире», особо продвинутые голосили о том, что за этими площадками кроются «пантюркистские амбиции» Анкары на постсоветском пространстве. Реальность оказалась гораздо скромнее — хотя саммит и проводится с 2011 года достаточно регулярно — не считая трехлетнего перерыва с 2015 по нынешний год — его практическое влияние на так называемый «тюркский мир» весьма незначительно.

Почему «так называемый»? По достаточно прозаической причине — на сегодня это достаточно искусственная конструкция, у которой не сформулированы конкретные общие задачи, требующие совместных усилий. Пока подобное положение будет сохраняться — саммит и в дальнейшем будет носить несколько «тусовочный» характер, а входящие в него государства решать свои проблемы в рамках двусторонних переговоров.

— Насколько сильны позиции Турции в ЦА?

— Знаете, иногда приходится встречаться с утверждением о том, что «страны Центральной Азии во многом исчерпали свои отношения с Турцией». Причем, подобный вывод делается из сравнения той активности, которую проявляла Анкара в регионе в 90-е, и тем, что происходит сейчас.

На мой взгляд, это ошибочное суждение. Есть объективная реальность — развитие многоплановых связей с постсоветскими странами Южного Кавказа и Центральной Азией является одним из наиболее важных направлений внешней политики Турции. А вот скорость и глубина этого развития зависит от  многих факторов, которые не всегда благоприятны для Анкары.

В последнее время все отчетливее становится намерение турецкой стороны придать своим отношениям с государствами Центральной Азии новый импульс. Регион важен для Турции сразу по нескольким причинам. Во-первых, это новые рынки. Во-вторых, используя свои возможности, турецкая сторона стремится «выкорчевать» осевших здесь гюленовцев. И, в-третьих, укрепление своих позиций в регионе, заинтересованность в котором внешних игроков вновь начинает возрастать, является для Анкары прекрасной возможностью дополнительно и весьма серьезно увеличить свой «вес» на мировой арене.

Так что, на мой взгляд, в ближайшее время мы будем с интересом наблюдать за тем, как Турция будет стремиться расширить свое присутствие в регионе, в частности — через развитие своих связей с Ташкентом.

— Сейчас идут большие игры вокруг Идлиба. Как Вы считаете, по какому сценарию будут  развиваться события? Турция сдаст свои позиции?

— Давайте сначала поясним, что такое Идлиб. На сегодняшний день — за исключением «курдских районов», находящихся под американским прикрытием — это единственная крупная территория, которая не контролируется Асадом. Кроме того, согласно ранее достигнутым договоренностям, за ее обустройство и стабильность отвечает Турция. Ну и третье — помимо светской оппозиции, в провинции находится значительное число, скажем так, «непримиримых». То есть, боевиков, придерживающихся крайне радикальных, близких к ИГ, взглядов.

Кстати, оказались они там потому, что их туда перевозили. Автобусами. Из тех же Алеппо и Восточной Гуты. Согласно договоренностям между Турцией, Россией и Ираном.

К лету нынешнего года в Сирии возникло хрупкое равновесие. Страна разделена на зоны деэскалации, ни Асад, ни его противники не могут друг друга победить. Москва, по целому ряду причин, решила одним махом, проведением масштабной операции в отношении Идлиба, перехватить стратегическую инициативу. То есть, стать главным спонсором сирийского мирного процесса, поскольку в случае успеха этой операции главные силы противников Асада были бы либо уничтожены, либо рассеяны.

Причем, о том, насколько подобная ситуация отвечает интересам Анкары — в Москве совершенно не задумывались. Как, впрочем, и о многом другом…

Естественно, подобный сценарий, предложенный Россией, не устроил ни Анкару, ни США, ни союзников Вашингтона — от европейских стран-участников антитеррористической коалиции до арабских монархий Залива. О чем они и не преминули проинформировать Москву. Причем сделали это весьма убедительно — от сосредоточения в Средиземном море ударной группировки американского флота и недвусмысленных заявлений о том, что в случае атаки нанесут удары по сирийским войскам до развертывания систем ПВО Турции на сирийской границе для прикрытия Идлиба.

Столкнувшись с подобной реакцией США и жесткой позицией Анкары, Москва предпочла отступить. Масштабной операции по установлению контроля над провинцией не будет. Конечно, российская сторона прямо об этом не заявит, в очередной раз последует сообщение о том, что «ничего такого и не планировалось, все придумали вражеские голоса». Но в реальности, которую мы наблюдаем последние несколько дней, удары наносятся по позициям только «непримиримых», тех, с кем не намерены договариваться ни Анкара, ни Вашингтон.

— В последнее время ИГ вновь активизировалось в Сирии. Считаете ли Вы, что Россия, Иран и другие страны не смогли их уничтожить?

— Знаете, я вот долгое время пытаюсь донести одну нехитрую мысль. Феномен ИГ заключается в том, что это не конкретные территории, а идея. Соответственно, физически ее крайне сложно уничтожить. Не буду вдаваться в подробности, поскольку достаточно много писал и говорил на эту тему.

Да, на первых этапах руководство ИГ стремилось к установлению контроля над территориями. Но, проиграв в открытых боестолкновениях,  сменило тактику. Отказалось от удержания каких-либо конкретных территорий, перешло к созданию подпольных ячеек и к точечным атакам на населенные пункты и военные объекты.

Ну и, кроме того, руководство ИГ смело осуществляет трансграничные переброски своих сил в  регионы и государства, где складываются благоприятные условия для расширения его присутствия — от Афганистана до Африканского континента и, отчасти, Юго-Восточной Азии.

Так что, говорить о разгроме ИГ — это сильно приукрашивать реальное положение дел.  Ни в ближайшей, ни в среднесрочной перспективе этого не произойдет.