Интервью # с заведующим сектором исследований Южного региона Национального института стратегических исследований Украины Артемом Филипенко.

— Как Вы оцениваете итоги президентских выборов в Молдове, удивительна ли победа Майи Санду?

— Победа Майи Санду — это безусловно, сенсация. Причем, ее победа в первом туре, пожалуй, была большей неожиданностью, чем во втором.  Все более — менее объективные социологические опросы показывали победу с незначительным отрывом Игоря Додона и возможную победу Майи Санду с небольшим отрывом во втором туре. Поэтому в штабе Санду готовились к возможным фальсификациям со стороны главного оппонента и, соответственно, к возможным акциям протеста против этих фальсификаций.
Однако социологические опросы не учли фактора диаспоры, а он во многом стал решающим. Ведь диаспора — это чаще всего люди в возрасте до 40-50 лет, экономически активные, которые из-за плохой ситуации в стране вынуждены искать работу за границей, и у которых в Молдове остались семьи. А Игорь Додон совершил ошибку, назвав после первого тура диаспору «параллельным электоратом». Итог очевиден — во втором туре к избирательным урнам на заграничных участках пришли более 260 тысяч человек, это 16% от всех голосовавших избирателей. И они дали Майе Санду четверть всех голосов.
Впрочем, Санду победила и в самой Молдове. Особенно знаковой стала ее победа в Кишиневе, хотя еще год назад на местных выборах столица избрала мэром представителя пропрезидентской Партии социалистов.

—Какой Вам видится политическое будущее экс-президента Молдовы Игоря Додона?

-Скорее всего, для начала Игорь Додон постарается возглавить оппозицию к Майе Санду. Молдова — парламентская республика, где основные властные полномочия у парламента и правительства. У Партии социалистов нет большинства, но у них есть союзники, с которыми они могут создать большинство. Поэтому не исключена попытка создать правительство, оппозиционное новоизбранному президенту с тем, чтобы блокировать ее деятельность.
Правда, вполне может случиться, что к тому моменту, когда Додон всерьез захочет перейти в оппозицию, окажется, однопартийцы уже «списали» его со счетов  и делят политическое наследство. В таком случае у Игоря Додона есть возможность сделать то, что ранее сделал свергнутый с его помощью олигарх Влад Плахотнюк — уехать из страны. В лучшем случае, просто уйти из политики. Но это, так сказать, самый оптимальный вариант.

Стоит отметить, что в Молдове Майя Санду связывается не только и не столько с реализацией проевропейского вектора. В новейшей истории Молдовы были случаи прихода к власти проевропейских партий, которые потом дискредитировали себя коррупционными скандалами и отсутствием реформ. Поэтому часть населения надеется, что ее избрание положит начало очищению Молдовы от коррупции и борьбе с бедностью. Но не все понимают, насколько сложной является эта задача.

—Согласны ли Вы с утверждением, что победа госпожи Санду — это поражение России или все не так однозначно?

-В моральном плане это, безусловно, поражение России и именно так воспринимается и в Москве, и в Киеве, и в Бухаресте, и в самом Кишиневе. Поражение, прежде всего, в том, что Россия сделала откровенную ставку на Игоря Додона. Его открыто поддержал Владимир Путин, его предвыборную кампанию обеспечивали российские политтехнологи, российское телевидение готовило сюжеты против его оппонентов, глава российской разведки Сергей Нарышкин заявлял о том, что США готовят в Молдове «цветную» революцию. И после всего этого, выигрывает Майя Санду.

Да, Владимир Путин поздравил Майю Санду с избранием, чем, по сути, намекнул Додону о том, что его «списали». Однако, победа проевропейского президента еще не означает, что в Молдове исчезло российское влияние. Среди молдавской политической элиты есть довольно серьезная пророссийская прослойка, пророссийские настроения свойственны национальным меньшинствам: русским, украинцам, гагаузам, болгарам. Например, в Гагаузии поддержка Додона составила порядка 95%. Но там имеет влияние и Турция, и в 2014 году твердая позиция Анкары умерила амбиции гагаузского руководства.
Кроме того, есть интересы российского бизнеса в Молдове и молдавского — в России. И наконец, Россия имеет серьезное информационное влияние на Молдову. Поэтому, вполне понятно, что Москва будет пытаться изменить ситуацию в свою сторону.

-В целом, какой внешнеполитической линии будет придерживаться Молдова при президенте Санду?

-Для внешней политики Молдовы характерна политика балансирования между Западом и Востоком, между Европой и Россией. Игорь Додон нарушил этот баланс, сделав очевидный крен в сторону России. Победа Майи Санду даст возможность разблокировать отношения как с США и ЕС, так и с ближайшими соседями Молдовы — Румынией и Украиной. Это касается, в том числе и различной финансовой помощи, которая сегодня особенно актуальна для страны, экономика которой находится в кризисе, спровоцированном эпидемией коронавируса.
Майя Санду уже получила от президента Украины Владимира Зеленского предложение посетить с визитом Киев, а президент Румынии Клаус Йоханнис намерен посетить Кишинев после инаугурации победительницы. Избрание Санду президентом позволит разблокировать украинско-молдавский диалог на уровне глав государств, который был заморожен после избрания Додона президентом.

—Будет ли урегулирован Приднестровский конфликт в период президентства госпожи Санду?

-Вряд ли стоит рассчитывать на урегулирование Приднестровского конфликта в обозримой перспективе в силу комплекса причин. С одной стороны, есть Россия, которая хотела бы навязать Молдове свой вариант урегулирования конфликта, при котором Приднестровье получило бы широкую автономию, а в идеале — возможность влиять на внешнюю политику страны. Майя Санду, напротив, еще в прошлом году заявила, что если Приднестровье и получит какой-то статус, то такой как Гагаузия и не больше.
С другой, есть собственно Приднестровье, вернее интересы приднестровской верхушки, для которой существование региона в его неопределенном статусе — основа для успешного бизнеса, не всегда легального и не всегда законного. Проблема в том, что Приднестровье является участником переговоров с Молдовой, в то время как Россия — только посредник и гарант (наряду с Украиной и ОБСЕ). Поэтому в случае возникновения каких-то проблем, Москва может сослаться на то, что Кишиневу и Тирасполю стоит договариваться между собой. А позиция Тирасполя в последнее время неизменна, они считают себя независимым государством, которое готово строить отношения с Молдовой, как с другим государством.
Кстати, когда мы говорим о рисках «приднестровизации» Донбасса, речь идет не только о «замораживании» конфликта. Москва стремится к тому, чтобы сделать так называемые «ДНР» и «ЛНР» субъектами переговорного процесса, как ранее она это сделала с Приднестровьем, а самой получить статус посредника, а не стороны конфликта.
Поэтому, как и ранее, много внимания в приднестровском урегулировании будет уделено так называемым «малым шагам», направленным на решение конкретных экономических и социальных проблем. Хотя и здесь, как показывает опыт последних лет, особого успеха достичь не удается.

—Может ли пример Азербайджана, который вернул находившиеся более четверти века под армянской оккупацией земли, стать примером для урегулирования конфликтов в Приднестровье и на Донбассе?

-Вряд ли пример Азербайджана может быть применим в отношении Приднестровья. Во-первых, здесь не настолько выражен этнический компонент, здесь нет противостояния по линии молдаване-не молдаване. Сегодня сложилась ситуация, когда человек может жить в Приднестровье, а на работу ездить в Кишинев (у жителей региона как правило, несколько гражданств), или граждане Молдовы покупали недвижимость на неконтролируемой территории, потому что она там дешевле и дешевле коммунальные услуги. И это не говоря о бизнесе, который ведут представители обеих сторон, опять же, не всегда законный.
Во-вторых, уровень боеспособности и оснащенности молдавской армии остается низким, по ряду параметров она даже уступает незаконным вооруженным формированиям Приднестровья, а вместе обе военные силы, в лучшем случае, соответствуют условиям конца ХХ-го века.
К тому же на территории Приднестровья расположен российский воинский контингент. Он небольшой, два батальона, каждый из которых выполняет по очереди миротворческие функции. Попытка решить проблему Приднестровья силовым путем неминуемо вызовет столкновение с Россией, к которому Молдова не готова. Кстати, в Приднестровье с большим опасением восприняли революцию 2014 года в Украине, количество и интенсивность занятий и российского контингента, и незаконных вооруженных формирований увеличилось.
В-третьих, одним из важных компонентов успешного ведения боевых действий, кроме уровня подготовки и технической оснащенности, является мотивированность солдата. Боюсь, что с этим тоже могут быть проблемы, как у Молдовы, так и у Приднестровья.
Ну и, наконец, главное — военный способ решения конфликта вообще не рассматривается молдавским руководством.

Что касается Донбасса, то не секрет, что главным противником Украины здесь являются не мифические «ДНР» и «ЛНР», а Россия. Ресурсные, материальные, человеческие потенциалы двух стран несопоставимы. Поэтому в русско-украинской войне на ее нынешнем этапе Украина может делать акцент, прежде всего, на ассиметричных действиях — дипломатии, поддержке западных партнеров и сохранения санкционного режима, ослаблении российского влияния внутри страны, развитии автокефальной Православной церкви Украины, исках в международные суды.
Необходимо менять коммуникационную политику внутри и  вне страны, потому что есть довольно большая прослойка граждан Украины, которая считает, что причиной войны является не агрессия России, а действия и интересы украинских политиков. И безусловно, усиливать армию, которая является основным гарантом независимости и суверенитета страны. В этой войне выигрывает тот, кто играет в долгую. Если не удастся решить проблему сейчас, то, возможно, придется ждать.

Вместе с тем, в Украине с вниманием следили за войной в Карабахе. И не только военные специалисты. Многие проецировали азербайджанский опыт на Украину, видели в нем пример решения проблемы восстановления территориальной целостности.