В российской прессе продолжают обсуждать успехи по борьбе с американскими, британскими и французскими ракетами, которые были запущены по сирийским объектам. Несмотря на очевидную техническую невозможность сбить имеющимися комплексами ПВО такого количества ракет, официальный представитель Министерства обороны России генерал-майор Игорь Конашенков подтвердил версию своего ведомства, что «Сирийскими подразделениями ПВО была уничтожена 71 крылатая ракета из 103 выявленных в воздушном пространстве республики».

Московская «Независимая газета» пишет, что в борьбе с западными ракетами проявили себя комплексы радиоэлектронной борьбы (РЭБ) «Красуха-4». Насколько это так сказать трудно, но вот очевидный факт, который подтвержден сирийскими правительственными источниками.

Аффилированное с организацией ХЕЗБОЛЛА издание Al Masdar сообщило об атаке ночью 17 апреля на авиационную базу в Сирии, Думейр, расположенную в пригороде Дамаска. Издание пишет, что запуск ракет по ней осуществили ВВС Израиля из воздушного пространства Ливана. В Москве забеспокоились и начались разговоры о расширяющемся вмешательстве Израиля в сирийский конфликт.

И вот командующий региональным военным альянсом, поддерживающим сирийское правительство, сообщил агентству Рейтер, что системы ПВО Сирии сработали из-за «совместной электронной атаки» США и Израиля. По его словам, она была нацелена на сирийскую радиолокационную систему. Экспертное заключение для сирийского командования предоставила российская сторона.

Из этого следуют два вывода. Во-первых, никакой ракетной атаки ни американских, ни израильских ВВС на сирийскую базу не было. Во-вторых, российские системы РЭБ  ничем не помогли, если такая радиоэлектронная атака действительно была. Или ее не было, а произошел технический сбой или кому-то что-то показалось, и он запустил ракеты ПВО в пустоту. Потом придумали израильско-американское нападение. В качестве оправдания.

Соответственно нет оснований доверять цифрам вроде бы сбитых американских, британских и французских ракет. К тому же российские военные пропагандисты, как и дипломаты, были замечены в откровенной лжи и подтасовках.

Все это не просто факторы военные и пропагандистские. На самом деле, обстрел союзников имел серьезные военно-политические последствия. Не только в отношениях Москвы с западными столицами, а также Кремля с Анкарой и Тегераном.

Здесь налицо выход на поверхность того, что до недавнего времени пытались тщательно скрыть. Более того, недавний саммит президентов Ирана, России и Турции формально завершился какими-то договоренностями по зонам деэскалации, а фактически зонам влияния или, если хотите, будущей фрагментации Сирии.

И вот обстрел внес существенные коррективы в отношения, скажем так, партнеров, хотя на федеральных телеканалах заговорили совсем другим языком с использованием несколько иной терминологии. Тегеран и Анкара уже не партнеры, а попутчики. И в этом заключается серьезный геополитический смысл.

Турция начала фактическую оккупацию северной Сирии, насаждает там марионеточные местные власти, с помощью переселения сирийских беженцев пытается изменить демографический состав населения в Африне и его окрестностях. Эрдоган говорил о намерении продолжить операцию «Оливковая ветвь» вплоть до взятия оплота курдского сопротивления — города Манбидж.

Анкара категорически не хочет иметь дело с Дамаском президента Асада. Турецкое руководство вопреки мнению России и Ирана поддержала атаку западных союзников. Создание турецкой зоны контроля в Сирии ставит в трудное положение Россию. Москва не может ограничить амбиции Анкары, и была вынуждена отказаться от поддержки курдов, несмотря на очевидные политические издержки.

Фактически Россия попала в определенную зависимость от Турции. Это связано с прокладкой газопровода «Турецкий поток», разрешение еще не получено, Эрдоган на пресс-конференции в присутствии Путина ответил весьма уклончиво, что работа идет. В целом турецкие интересы в Сирии расходятся с российскими. И это становится все более очевидным.

Турецкие руководители особенно в последнее время все чаще стали говорить о нерушимости своих обязательств в Альянсе. Надежды Москвы и Тегерана, что Анкара будет элементом подрыва НАТО и тем самым изменит ситуацию в восточной части Средиземного моря, не оправдываются.

В Москве все сильнее ощущается разочарование политикой турецкого руководства как в Сирии, это в первую очередь, так и по другим вопросам. У Эрдогана в запасе есть Южный Кавказ и более активная политика в поддержке крымских татар. Ведь аннексия Крыма не признается и разговоры об этом Москвой даже не ведутся. Похоже, что поддержка Турцией западных союзников не случайная эскапада, а отражение изменения определенного курса.

С Ираном тоже не все хорошо. Тегеран категорически против предоставления курдам автономии и их участия в процессе урегулирования конфликта.

Иран блокирует любую возможность диалога между Москвой и Западом по поиску компромисса в Сирии. Отсюда деструктивное влияние на сирийского президента Асада и нарушение им договоренностей по зонам деэскалации. Российские военные недовольны тем, что иранские силы и подчиненные им подразделения ХЕЗБОЛЛы, шиитской милиции действуют совершенно автономно, часто вопреки разработанным планам и втягивают в это и сирийскую правительственную армию, а также часто не согласовывают свои действия с российскими Военно-космическими силами.

У Ирана с Турцией противоречия достаточно часто достигают острого состояния. Проиранские и протурецкие военные прокси-формирования уже открыто ведут вооруженную борьбу в сирийской провинции Идлиб, пытаясь оттеснить друг друга. Москва пытается как-то смягчить усиливающееся противостояние, но удается это со все большими трудностями. Не случайно недовольство Анкары проявляется в подчеркивании верности НАТО. Сигнал Москве и Тегерану.

Москва связана с Тегераном и в каспийском регионе. При этом трудно сказать, что для Кремля важнее — Сирия или Каспий. Здесь от позиции Ирана очень много зависит в важнейшем для Кремля вопросе о разделе моря, в том числе и по прокладке газопровода с восточного на западный берег. Это довольно сложный узел отношений не в последнюю очередь и по Армении, которая находится в полублокаде и от позиции Ирана многое зависит в этой стране. Чем бы не закончились нынешние волнения в Ереване у Москвы Южный Кавказ вызывает все большее беспокойство. Так что здесь с Ираном приходится ладить.

Есть еще одна проблема, бризантный потенциал которой может существенно изменить отношения сторон в описанном политическом треугольнике. Внешним углом здесь выступает Израиль. Проблем здесь несколько.

Очевидно, что без участия Тель-Авива очень сложно найти компромисс по Сирии. Анкара к этому относится без энтузиазма, но согласиться может. Тегеран, заявляя о желании уничтожить так называемое «сионистское образование» категорически против.

Для Ирана закрепление в Сирии является условием начала прямого конфликта с Израилем, его силы и подчиненные формирования, а также ХЕЗБОЛЛа в Ливане нацелены именно на это. Военное противодействие Израиля может существенно расширить конфликт, который распространится на весь Ближний Восток и потенциально на регион Персидского залива. Москве приходится балансировать между Тель-Авивом и Тегераном, что вызывает откровенное раздражение последнего. Примирить их нет возможности и ситуация имеет явную тенденцию к осложнению.

Поле для маневра в указанном политическом треугольнике у Москвы все более сужается. Публично выяснять отношения с Тегераном и Анкарой она не может, но выбирать все-таки придется.