В марте 2001 года, то есть 20 лет назад, в Азербайджане начала работать так называемая «Группа Трекселя» по проблеме политзаключенных в Азербайджане и Армении. Это была первая внешняя экспертная группа по политзекам, признанная нашим правительством.

К октябрю 2001 г. она и разработала первые критерии этого понятия — пока только для Азербайджана с Арменией. А в 2012 г. приняли новые, хотя они фактически до запятой повторяли критерии Трекселя, лишь добавились 2 пункта — о недопущении считать террористов политзаключенными, и о том, что страны Европы должны их применить.

Напомним, недавно по случаю Новруза было помилование по распоряжению президента Ильхама Алиева. На свободу вышли 38 политзаключенных, в том числе фигуранты «Нардаранского дела», «Гянджинского дела», активисты оппозиционной Партии Народного фронта. Тем не менее, и сейчас некоторые правозащитные организации готовят списки, в которых указано, что за решеткой в Азербайджане все еще находится значительное количество политзаключенных.

Своим видением того, кого именно можно считать политзеками, есть ли общие критерии этого понятия для Европы, для всего мира, поделился с # известный эксперт, директор Правозащитного центра Азербайджана Эльдар Зейналов:

— Спор о том, есть у нас в Азербайджане политзаключенные или нет, ведется еще с поздних советских времен. Причем времена и государственная идеология менялись, а ответ меняющихся властей был категоричен: политзеков нет, потому что при данной, самой справедливой власти, их не может быть никогда, в принципе. Если осудили по статье Уголовного Кодекса — значит, это уголовник.

Диссиденты и правозащитники возражали, ссылаясь на определение, которое в начале 1960-х дала международная правозащитная организация Amnesty International («Международная Амнистия», МА). Под «политзаключенными» она подразумевала любого, чье дело содержало значительный политический элемент, относящийся либо к мотивации действий обвиняемого, либо к характеру этих действий, либо к мотивации властей. При этом «политическим» считался любой аспект, связанный с политикой, а не только членство в политической организации.

Наличие такого момента в уголовном деле заставляет насторожиться, так как может указывать либо на надуманность уголовных обвинений, либо пристрастность при расследовании и осуждении (если дело содержит состав уголовного преступления). Но политическая мотивация нередко является и самым сложно доказуемым аспектом дела.

Наряду с этим, МА ввела категорию «узников совести» — тех политзаключенных, кто был подвергнут лишению свободы за мирное осуществление гарантированных основных прав и свобод. Лишь для них МА требует немедленного освобождения, для остальных же политзаключенных — справедливого суда.

В 1995 году основные права и свободы были гарантированы главой III новой Конституции, в том числе и право каждого «защищать не запрещенными законом способами и средствами свои права и свободы», а также обязанность государства защищать права и свободы каждого (ст. 26). При этом добавилась проблема определения того, были ли примененные предполагаемым политзаключенным способы и средства защиты своих прав запрещены законом.

В 1996 г. появился национальный закон «О реабилитации жертв политических репрессий», который, правда, касался лишь советского периода, но внес свою лепту в понятие «политической репрессии», что было полезно для понимания политического аспекта в делах заключенных. Согласно этому закону, «политически» репрессированными являются «лица, считающихся социально опасными для государства и его политического устройства по классовым, социальным, национальным, религиозным или другим признакам», причем их наказание было применено государством по политическим соображениям и исполнено по решению суда и других органов, наделенных судебными функциями, либо в административном порядке исполняемые органами и должностными лицами исполнительной власти, либо органами, наделенными административными правомочиями.

Вот на основе этих, достаточно нечетких, критериев к середине 2000 года было составлено несколько списков предполагаемых политзаключенных — от 48 до 716 в каждом. Самый большой, составленный по критериям МА, был у Правозащитного центра Азербайджана. Он никогда не был тайным и по мере составления публиковался в журнале «Ганун» (1996-97) и газете «Азадлыг» (1998). Этот документ, куда вошли заключенные из разных политических групп, подвергался критике со стороны властей, для которых политзаключенных не было вообще; со стороны оппозиции, для которой политзеками были лишь члены «своих» партий; со стороны правозащитников, которые часто путали узников совести и политзаключенных.

На этом фоне произошло эпохальное событие: наши власти, хотя и чисто теоретически, приняли саму идею, что в Азербайджане могут быть политзаключенные, и что их дела надо пересмотреть. В документе, озаглавленном «Мнение 222 (2000)» от 26 июня 2000 г. этот пункт был в списке обязательств Азербайджана для вступления в Совет Европы (СЕ). В январе 2001 г. этот документ был официально принят, и наша страна вошла в СЕ.

Обязательство дословно гласило: «Освободить или дать право на новый судебный процесс тем заключенным, которые считаются «политическими заключенными» правозащитными организациями». Но как разобраться с несколькими существенно различающимися списками, которые эти правозащитные организации составили? И кто вынесет вердикт о том, являются ли лица из этих списков «политическими» или «уголовными» заключенными?

Для ответа на эти вопросы Генеральный секретарь СЕ Вальтер Швиммер предложил Комитету министров СЕ провести экспертное исследование таких дел на основе предложенных им полномочий, и «подготовить конфиденциальное заключение по указанным делам с указанием того, могут ли указанные лица быть определены как политические заключенные на основе объективных критериев в свете прецедентной практики Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ) и стандартов Совета Европы».

После принятия предложения Швиммера, 15 февраля 2001 г. эксперты были утверждены. Ими стали: проф. Штефан Трексель, проф. Эверт Алкема и Александр Арабаджиев. Все трое когда-то были судьями Европейской Комиссии по Правам Человека — подобия «предбанника» ЕСПЧ, который в 1955-1998 гг. проводил предварительную проверку жалоб в ЕСПЧ на приемлемость. То есть эксперты Швиммера были люди с богатым опытом определения факта нарушений прав человека, а Трексель и вовсе когда-то возглавлял эту комиссию.

Практически сразу эксперты столкнулись с множеством технических проблем. Так, они не могли найти английскую или французскую версию нашего Уголовного Кодекса, перевод уголовных дел и пр. Срывались согласованные сроки представления английских переводов текстов, некоторые тексты переводились плохо и из них ничего нельзя было понять (хотя, по-моему, иногда была проблема не с переводом, а с самим текстом приговора), и т. п. Тем не менее, в период с 6 марта по 18 апреля, они смогли сделать огромную работу: получить от правозащитников имевшиеся списки предполагаемых политзаключенных, общее описание дел на английском, а также отобрать 25 т.н. «пилотных дел», которые относились к разным группам заключенных и анализ которых должен был аргументированно ответить сначала на вопрос — есть ли в Азербайджане политзаключенные вообще?

Отмечу, что на этом этапе в списке были и 2 предполагаемых политзека из Армении. Это были бывший министр образования, лидер оппозиционный партии «Новый Путь» и бывший кандидат в президенты в 1998 г. Ашот Блеян, а также Аркадий Варданян, арестованный за несанкционированную демонстрацию 30 октября 2000 г. в центре Еревана против политики тогдашнего президента Р.Кочаряна. Однако власти Армении срочно их освободили, после чего они потеряли статус жертвы, и их дела в дальнейшем не рассматривались.

Наши же власти до этого не додумались, и эксперты принялись исследовать «пилотный список», в результате чего в 19 из 23 дел пришли к выводу, что это были политзаключенные.

Отмечу, что в настоящее время из этого «пилотного списка» в заключении находятся Э.Амирасланов и А.Кязымов. Был освобожден, но вновь арестован в 2011 году Р.Ахундов (Ахундзаде), а 4 годами позже к нему присоединился и сын Мохаммедали.

Огромной заслугой экспертов Швиммера был анализ имеющихся критериев политзаключенных, вплоть до опыта Южной Африки, и составление на их основе «Объективных критериев определения «политических заключенных» в Армении и Азербайджане». С тех пор эти критерии используются всеми, кто хочет объективно оценить политический характер того или иного ареста.

Итак, «лицо, лишенное его или ее личной свободы, должно считаться «политическим заключенным»:

1. если тюремное заключение было применено в нарушение одной из фундаментальных гарантий, установленных Европейской Конвенцией по Правам Человека (ЕКПЧ) и протоколов к ней, в частности, свободы мысли, совести и религии, свободы выражения и информации, свободы собраний и объединений;
2. если тюремное заключение было применено по чисто политическим причинам без связи с каким-либо преступлением;
3. c. если, по политическим мотивам, длительность тюремного заключения или его условия явно непропорциональны преступлению, в котором это лицо было признано виновным или подозревается;
4. d. если, по политическим мотивам, он или она заключены в дискриминационной манере по сравнению с другими лицами;
5. если тюремное заключение является результатом процедур, которые были явно несправедливыми и это выглядит связанным с политическими мотивами властей».

Первый критерий (а) является основным, общим и описывает политическую мотивацию ареста. Наличие второго критерия (b) означает, что политзаключенный является «узником совести», по классификации МА. Критерии (c) и (d) относятся к прочим политзаключенным, в деле которых есть уголовный аспект, и которые должны содержаться в заключении, но без дискриминации. Критерий (е) означает, что уголовное дело для его дальнейшей оценки нужно пересмотреть заново.

Доклад экспертов Швиммера также гласил, что «утверждение о том, что лицо является «политическим заключенным», должно подтверждаться доказательствами «prima facie» (т. е. предварительными). После их выдвижения, правительство должно доказать, что «содержание под стражей полностью соответствует требованиям Европейской Конвенции по правам Человека (ЕКПЧ) в интерпретации ЕСПЧ в том, что касается существа дела, что требования соразмерности и недискриминации были соблюдены, и что лишение свободы является результатом справедливого судебного разбирательства».

Серьезной претензией к этим критериям было то, что они не были универсальными и применялись даже не к двум странам Южного Кавказа, для которых они были разработаны, а лишь к Азербайджану. Ситуация не поменялась даже после событий 1 марта 2008 года, когда в Армении с применением боевого оружия разогнали акцию протеста против фальсификации выборов. Тогда погибли 10 человек, были ранены около 230 демонстрантов и 33 полицейских, было введено чрезвычайное положение, в Ереван ввели войска из Карабаха. Официальное количество арестованных достигло 106, превысив число политзаключенных в Азербайджане. Были тогда политзеки и в Грузии. Но даже и в тот момент призыв правозащитников назначить докладчика ПАСЕ по политзаключенным всего Южного Кавказа отклика не получил. Его назначили лишь по Азербайджану. А расследование «первомартовского дела» в результате возобновили лишь годы спустя.

В 2012 году докладчик Кристоф Штрассер провел в Страсбурге слушания с участием нескольких азербайджанских экспертов, включая меня. Речь шла и о критериях политзаключенного. Я высказался за их универсальность для всего СЕ и за ограничение для признания политзаключенными левых, правых и религиозных экстремистов.

Мое мнение было учтено Штрассером и, хотя и в несколько искаженном виде, нашло свое отражение в Резолюции 1900, принятой по его докладу ПАСЕ 3 октября 2012 г. Документ упоминает, что «те, кто лишен их личной свободы за террористические преступления, не должны рассматриваться как политические заключенные, если они подверглись уголовному преследованию и приговорены за такие преступления согласно национальному законодательству и ЕКПЧ».

Хотя экстремизм, который я имел в виду — это не обязательно террор. Например, исповедующий исламский или христианский фундаментализм человек может быть осужден за телесные наказания детей, половую связь с несовершеннолетней «женой» или ненамеренное убийство при изгнании дьявола из соседа (это все реальные для нас ситуации). И тут будет совсем неуместно считать, что он осужден как «верующий», именно так представлявший свое следование канонам религии. А у нас в «невинно осужденные» готовы записать и членов тайных сообществ, члены которых стреляют по полицейским и убивают невооруженных парламентеров. Если тот или иной «верующий» поддерживает в принципе такой способ выяснения отношений с оппонентами, но в данной ситуации не убил кого-то — это не его заслуга и не индульгенция, а лишь стечение обстоятельств.

Упомянутая мною Резолюция также «приглашает компетентные власти всех стран-членов Совета Европы пересмотреть дела любых предполагаемых политических заключенных с приложением вышеупомянутых критериев и освободить или заново осудить любых таких заключенных, к кому это применимо». Хотя Грузия пока что единственная страна, которая применила эти критерии и в 2013 году освободила всех 190 тогда имевшихся у них политзаключенных.